 |
"Фальшивая
игра".
Отрывок из произведения:
"По возвращении в Москву Станислав
Николаевич Лещинский немедленно отправился к студиозу Николаше.Николай Потемкин проживал недалеко от центра. В чудесном старом кирпичном доме, окруженном вековыми липами. Кроме того, что дом был старый и находился практически в центре, другие достоинства отсутствовали.
В двухкомнатной коммуналке, заполненный коробками, свертками и самым разнообразным барахлом, царил дивный советский запах. Запах бедности, трудового пота и ненависти к чужому добру.
Лещинский брезгливо осмотрел дверь, на которой красовался чудовищный монстр, старательно прорисованный карандашом на тетрадном листочке в клеточку.
Под монстром фиолетовым фломастером было выведено: «Не входить без стука. Убью!»
Станислав Николаевич аккуратно постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал еще раз уже настойчивее и громче.
- Входите, - заорал Николашин голос, - но учтите, я никого не жду.
Лещинский распахнул заветную фанерную дверцу и выдвинулся на передовицу.
- Станислав Николаевич, - удивился Потемкин, - это вы?
Николаша оторвался от компьютера, вскочил, протягивая руку Лещинскому.
Гость ответил на рукопожатие и огляделся в поисках пристанища.
Николаша, проследив за взглядом антиквара, радостно пояснил.
- У меня беспорядок, вы присаживайтесь вот сюда.
Он расчистил на разобранной и явно несвежей постели, на которой валялись джинсы, пачка с остатками чипсов, телефон и замусоленная книжка, кусочек, свободный от белья и прочей мишуры.
Вся остальная обстановка была под стать кровати.
Старый паркет, почерневший то ли от грязи, то ли от времени, стены, неровно выкрашенные зеленой краской, потолок, обклеенный серыми обоями. Единственный стул, на котором восседал Николаша, был неразличим под комьями грязных рубашек и курток.
Станислав Николаевич присел, разумно рассудив, что раз он сам пришел незваный в гости, то чего уж тут привередничать.
- Чайку? Кофе, извините, закончился, - суетился Николаша.
- Нет-нет, спасибо, ничего не надо, - ответил Лещинский.
Он указал глазами на окно, пожевал губами и заметил:
- Большое у вас окно, старинное…Открывается ли оно?
- Конечно, сейчас попробую, - Потемкин энергично подергал за ручку, и ручка отвалилась.
- Ну и ладно, - не унывал студент. – Потом что-нибудь придумаю.
«Судя по всему это «потом» не наступит никогда», - мысленно осудил Станислав Николаевич радушного хозяина.
Повисла пауза.
- Чем могу? – опомнился Николаша.
- Видите ли, Николай, - размеренно произнес Лещинский, - у меня к вам несколько вопросов возникло. И я весьма и весьма рассчитываю услышать ваши ответы на эти вопросы.
Николаша закатил глаза к потолку.
- Это вы про картину намекаете?
- Да, мне хотелось бы узнать, во-первых, откуда она у вас? И еще кое-что…
- Станислав Николаевич, я всегда с удовольствием отвечу на любые ваши вопросы, вот только помогите мне немного. Ну, деньгами, - Потемкин изобразил смущение.
Лещинский крякнул.
- Сколько?
Николаша не ожидал такой оперативности. Он рассчитывал, что уламывать антиквара придется долго и нудно. Сетовать на сложные обстоятельства, взывать к милосердию, жаловаться на дороговизну жизни и тяжелое семейное положение.
Назвать сумму было непросто. Николаша растерялся и чтобы потянуть время, обдумать и принять решение решил все-таки заварить чай.
- Одну минутку, Станислав Николаевич, сейчас я чайку организую.
Он нырнул в тумбочку, вынул из ее недр две пиалы, зачем-то потряс их и выставил на компьютерный столик.
Затем ринулся к книжным полкам, шуровал там долго и с упоением. Наконец, из пыльных глубин вывалился чайный пакетик. Николаша опустил его в пиалу и рванул на кухню. Видимо, за кипятком.
Минут через пять, чай был готов. Студент повозил пакетиком в пиале, предназначенной для Лещинского, потом переместил пакетик во вторую пиалу. Бережно вытащил пакетик и уложил его прямо на столик.
- Сейчас он высохнет, - удовлетворенно вздохнул Николаша. – Еще пригодится.
Лещинский решил чай не пить. Кто знает, сколько этому пакетику лет. Вполне вероятно, что Николаша пользовался им уже неоднократно.
Станислав Николаевич принял пиалу из рук Потемкина, подул в нее и бережно поставил на широкий подоконник, мысленно поминая чай Джилли.
- Так сколько? – Вопросил он студиоза.
- Я думаю, что тысячи долларов будет достаточно, - выпалил Николаша, со свистом втягивая обжигающую жидкость.
- Тысяча долларов?
- Ага.
- Сто долларов сразу, и если мне пригодится ваша информация еще сто долларов, - внес контрпредложение Лещинский.
Николаша отставил чашку. Энергично почесался. Надул щеки.
- Сразу сто долларов? – Уточнил он.
Атмосфера накалялась. Студент размышлял. Размышляя, он маршировал из угла в угол по своей комнатенке. На грязном паркете шелестела шелуха от семечек.
- Короче, я согласен. Только все-таки надо прибавить. Ну, хоть на пару сотен зеленых.
Станислав Николаевич поморщился.
- Хорошо. Сразу сто, а по окончании дела еще двести.
- Уф, я уж думал, мы никогда не договоримся, - выпалил Николаша. – Спрашивайте, о чем угодно.
Лещинский протянул Потемкину стодолларовую купюру. Студент схватил деньги и прижал к груди. Потом со стоном трижды поцеловал купюру. Понюхал, разгладил и поместил ее на компьютерный столик.
Станислав Николаевич, с интересом, следивший за манипуляциями несчастного Николаши, продолжил опрос.
- Отлично. Откуда у вас то полотно, которое вы мне продали? Только не начинайте мне рассказывать о старой бабуле и ее наследстве.
- А я и не собирался. Картина у меня оказалась можно сказать случайно. Видите ли, в Москве у меня родственников нет. Только очень дальние. Само собой мне приходится самому крутится. Вот комнату снял. А пойди, найди комнату в Москве.
Николаша тяжело вздохнул.
- Стипендия крохотная. Жить на нее невозможно. Работу найти непросто. Вот я и пытался найти хоть какой-нибудь приработок. И мне повезло.
Потемкин отхлебнул из пиалы.
- Познакомился я с одной женщиной. Ну, она в возрасте. Но такая приятная, интеллигентная. Помог ей сумки донести. Ну, разговорились. Потом еще раз ее встретил. Потом еще раз.
- То есть подкарауливал тетеньку, проживающую в приличном доме? – нахмурился Лещинский.
- Ну, да, - неохотно признался Николаша. – Всем кушать надо. Ну вот, потом она ко мне привыкла. Стала доверять. А я стал помогать ей по хозяйству. Ну, там помыть, убрать, почистить, пыль вытереть.
Лещинский страшно удивился.
Николаша совершенно не ассоциировался у Станислава Николаевича в роли «помыть, убрать, почистить». Скорее наоборот.
- Не верите? – Пылко выступил Потемкин.
- Не верю. Что-то совсем не верю, - согласился Лещинский.
Николаша надул щеки.
- Ну, я поначалу действительно старался помочь при уборке, а потом и сама Полина мне велела не напрягаться. Так и сказала. Ты, мол, Николушка, не для того на свет народился.
- Ясно. Так у вас с этой Полиной и роман состоялся?
- Да какой роман? Так. Пустяки.
Лещинский нахмурился.
- Имя полное назвать можешь? Имя дамы, я имею в виду.
- Могу. Полина Голицына, - он взъерошил затылок. - Акоповна. Вот смешно- то. Смесь армянки с русским.
Лещинскому было не до смеха.
- А позвольте, Николаша, поинтересоваться, какой вуз вы осчастливили своим присутствием?
- А я что не говорил разве? Истфак МГУ.
- О, господи, - прошептал Станислав Николаевич.
Истфак МГУ. Какая прелесть!
Лещинский вытер испарину.
- Так что с картиной? Как она у вас оказалась?
- Да как! Обыкновенно. Мне Полина- то рассказала про всякие чудеса, связанные с ней. Ну, я сначала не поверил, конечно. А потом и сам стал замечать, что непростая она. Ну а потом решил провести эксперимент, чтобы точно удостовериться, ну в чем надо….Ну, я и попросил одолжить мне картину на недельку. Помните, я вам рассказывал про всё это когда продавал вам картину? Про необыкновенные знания и способности. Помните?...Полина- то добрая душа. Она и согласилась.
- То есть по доброй воле отдала вам на недельку полотно, я вас верно понял? – покраснел Лещинский.
- Ну, да, сама и отдала. А что такого?
Лещинский поиграл бровями.
- А что вы можете сказать про раму?
Николаша растерянно переспросил:
- Про раму? А чего про раму?
- А то, что в раме не хватает некоего фрагмента, без которого ваши загадочные эксперименты проводить довольно бессмысленно.
Потемкин допил свою бурду, еще раз погладил купюру и признался.
- Ну, говорила она…про александрит. Говорила. А чего толку–то. Все равно его александрита нету. Она говорила что у александрита своя функция отдельная.
Станислав Николаевич подпрыгнул."
|
